Continuăm să publicăm amintirile Milaniei Sevruc despre anii de gimnaziu descrise în carte intitulată “Надеждин. Кишинёвская сага” („Nadejdin. Saga Chișinăului”). Începutul vezi Детство, гимназия (фрагмент I); Детство, гимназия (фрагмент II); Детство, гимназия (фрагмент III).

Детство, гимназия (фрагмент IV)

[O библиотеке]

Чтобы покончить с воспоминаниями о гимназии, расскажу о библиотеке.

Большая, светлая комната, несколько красивых шкафов, а в них: Жюль Верн, Вальтер Скотт, Майн Рид, Густав Эмар, русские классики – применительно к гимназической программе по литературе. Для младших – несколько лет «Задушевного слова», «Игрушечки», всякие русские и нерусские сказки, и вот, кажется, все.

Каждый из шести классов имел свой день. Классы восьмой и седьмой приходили, когда хотели, и хозяйничали в шкафах сами.

Ещё в третьем классе я решила, что «в библиотеке ничего нет», а вернее было бы тогда сказать, что одна книжка на неделю – мало, и я стала добывать. Случилось так, что моя одноклассница Оля, в доме у которой были книги (какие, мом уже другое дело), предложила в благодарность за то, что я давала ей списывать у меня все, что она хотела, приносить мне книги. Так как классная дама периодически проверяла в классе наши сумки с учебниками, мы с Олей договорились, что она принесенную для меня книгу будет подсовывать под шкаф классной дамы по одну сторону, а я, возвращаемую, под другую, Уходя в раздевальню, пока мы строимся попарно, сутолока, и тогда очень удобно книги забирать.

Это были «жестокие» романы, авторы которых были нам безразличны, а содержание, как я теперь думаю, не совсем скромно. Но тогда я, совсем еще желторотая, что-то вычитывала в них по-своему. Это было еще у мамы. Она наблюдала за моим приготовлением уроков, а потому у меня лежал наготове географический атлас Ильина, или задачник, тоже большого формата. Мама бы[л.22]ла очень близорука и, когда она подходила ко мне, я закрывала роман учебником. Не попалась ни разу.

У дяди Кости всех этих хитростей не надо было. Доставать книги, имея столько друзей, нам было легко, а что мы читали – никому не было интересно. Теперь дома надо было книги, не входившие в гимназическую программу, прятать от посещающей классной дамы. Между карнизом голландской печки и потолком был промежуток. Там мы и хранили свою библиотеку.

Теперь мы читали хорошие вещи и часто, по поводу прочитанного, велись горячие разговоры. Мы ставили себя на место книжных героинь, взвешивали их поступки. С Маней, хотя мы были очень дружны, мы часто расходились. Она была мягче, нежнее, лиричнее, я – смелее, решительнее. Так мы и по жизни прошли.

Мы читали и переводную литературу, но Мопассан и Золя считались у нас неприличными, хотя «Петербургские трущобы» Крестовского мы прочли.

Бывало, прочтем хорошую книгу, и хочется помечтать – как мы жить будем.

– Ну, выйду замуж, буду хозяйничать, нянчить. Тоже радость! А как иначе? [-] И на этот вопрос ответа у нас не находилось. Если бы рядом было что-нибудь светлое, смелое, заградительные отряды из классных дам и классных надзирателей оказались бы бессильными, как это и было спустя несколько лет. А в годы моего гимназичества – конец восьмидесятых, начало девяностых, Бессарабия была таким заповедником, что петербургские вершители нашли возможным сделать ее местом ссылки для политических преступников. Имен Белинского, Герцена, Добролюбова, Чернышевского мы никогда не слыхали. О том, что, кроме «Нивы», «Родины», «Живописного обозрения» и других в этом роде журналов, существуют еще «Отечественные записки» или «Современник», я узнала только спустя несколько лет, когда мне посчастливилось познакомиться с первыми ссыльными в Кишенёве. В таком же блаженном неведении существовали жители и других городов Бессарабии.

***

Детство, гимназия (фрагмент). Из : Надеждин. Кишинёвская сага. Кишинэу, 2023. cc. 137-139.

Imagine de copertă: Foto credit: Iurie Cojocaru. Absolventele Gimnaziului de fete al zemstvei, 1908.