Cantacuzino Irina
“Новый город стал для меня таким же дорогим и дружественным, как старый”
Беседа с Ириной Кантакузино
“Новый город стал для меня таким же дорогим и дружественным, как старый”
Беседа с Ириной Кантакузино
С 1927 г. и по сей день Ирина Кантакузино – достойная ветвь знаменитого рода, давшего миру господарей, ученых, политиков, выходец из благородных русских и немецких корней, неизменно хранит в сердце образ Кишинэу. Ее жизнь соединилась с биографией города, который для нее был и есть больше чем место проживания. О путешествии во времени и прекрасной дружбе человека и города я вела беседу в ее квартире, расположенной в старом микрорайоне Ботаники. Свидетелями были милые, дорогие ее сердцу люди, как бы сошедшие со старых, заботливо обрамленных фотографий, главных элементов скромного интерьера, где гармонично сосуществует прошлое и настоящее.
– Как вошел Кишинэу в вашу жизнь? Знаю, что вы родились не здесь.
– Анализируя свои вхпоминания, прихожу к выводу, что судьба дала мне этот прекрасный подарок, называемый Кишинэу, как вознаграждение за мучения, которым была подвергнута моя семья после большевистской революции 1917 г.
Мой отец, Лев Карякин, сын предводителя дворянства Полтавы, был полковником царской армии и с началом гражданской войны воевал на стороне Белой гвардии. Мама – родом из известной немецкой аристократической семьи фон Рот. Ужасы войны застали нас в Киеве, в городе, где родилась я, младшая в семье Карякиных. Террор новых хозяев лишил меня с двумя сестрами и братом сначала матери, затем за короткое время и отца. Инстинкт самосохранения заставил искать пути для спасения. Муж моей старшей сестры Марии Борис Бушилэ был выходцем из Бессарабии, куда мы и направились…
Для многих хороших людей – интеллигенции, дворян – эта Богам благословленная земля стала спасением от разрушительной большевистской машины. Гостеприимные бессарабцы нашли место и для нас.
– Анализируя свои вхпоминания, прихожу к выводу, что судьба дала мне этот прекрасный подарок, называемый Кишинэу, как вознаграждение за мучения, которым была подвергнута моя семья после большевистской революции 1917 г.
Мой отец, Лев Карякин, сын предводителя дворянства Полтавы, был полковником царской армии и с началом гражданской войны воевал на стороне Белой гвардии. Мама – родом из известной немецкой аристократической семьи фон Рот. Ужасы войны застали нас в Киеве, в городе, где родилась я, младшая в семье Карякиных. Террор новых хозяев лишил меня с двумя сестрами и братом сначала матери, затем за короткое время и отца. Инстинкт самосохранения заставил искать пути для спасения. Муж моей старшей сестры Марии Борис Бушилэ был выходцем из Бессарабии, куда мы и направились…
Для многих хороших людей – интеллигенции, дворян – эта Богам благословленная земля стала спасением от разрушительной большевистской машины. Гостеприимные бессарабцы нашли место и для нас.
В 6 лет я была ребенком с душевными незаживающими ранами. На юге Бессарабии, в семье священнослужителя Бушилэ, где ко мне относились с любовью и пониманием, я сумела преодолеть эти проблемы. Окончила начальную школу в Тарак-лии и, когда пошла речь о продолжении учебы, семья решила отдать меня в кишиневский лицей, в городе, где проживали мои родственники. Это был 1927 год. И уже в течение 79 лет я и Кишинэу дружим.
– Никто не может преодолеть тягу перечистить альбом со старыми фотографиями, в которых безвозвратно ушедшее время как бы оживает заново. Желание узнать “как это было”, заставляет нас искать свидетельства очевидцев, способных, пусть даже мысленно, провести нас по извилистым тропинкам прошлого. Я попрошу вас стать нашим гидом по Кишинэу былых времен.
– Кишинэу моего детства и юности был патриархальным городом, в котором царила особая атмосфера, возможно благодаря смешению культур, их сосуществованию в мире и понимании.
Жизнь в городе была хорошо организована. Каждый знал свое место и обязанности. Утром, около 6-7 утра, по улицам города начиналось движение конных платформ, развозящих товар в магазины. После них в дело вступали уличные торговцы. Двери домов открывались от зазывающих голосов торговцев бубликами, зеленью, молочными продуктами. Затем на улице появлялись мальчишки, распространители свежих газет, громко оглашая наиболее интригующие заголовки статей.
Постепенно город просыпался, и шум трамваев задавал тон новому рабочему дню. Трамваи Кишинэу – отдельная тема разговора. Они принадлежали бельгийскому обществу, а его председатель Поль де Стерж был также консулом Бельгии в Кишинэу. Поскольку мой шурин был сотрудником общества, я часто навещала семью консула, человека редкой доброты и интеллигентности. Трамваи курсировали по четырем линиям четко по графику, обеспечивая транспортом город, особенно центр (нынешние ул. Пушкина, Армянскую, Когэлничану, пр. Штефан чел Маре ши Сфынт). Самым длинным маршрутом был Железнодорожный вокзал – пр. Штефан чел Маре ши Сфынт – ул. Тома Чор-бэ – Скулень. Жаль, что впоследствии город-ские власти отказались от этого вида транспорта, дешевого и экологически чистого.
– Никто не может преодолеть тягу перечистить альбом со старыми фотографиями, в которых безвозвратно ушедшее время как бы оживает заново. Желание узнать “как это было”, заставляет нас искать свидетельства очевидцев, способных, пусть даже мысленно, провести нас по извилистым тропинкам прошлого. Я попрошу вас стать нашим гидом по Кишинэу былых времен.
– Кишинэу моего детства и юности был патриархальным городом, в котором царила особая атмосфера, возможно благодаря смешению культур, их сосуществованию в мире и понимании.
Жизнь в городе была хорошо организована. Каждый знал свое место и обязанности. Утром, около 6-7 утра, по улицам города начиналось движение конных платформ, развозящих товар в магазины. После них в дело вступали уличные торговцы. Двери домов открывались от зазывающих голосов торговцев бубликами, зеленью, молочными продуктами. Затем на улице появлялись мальчишки, распространители свежих газет, громко оглашая наиболее интригующие заголовки статей.
Постепенно город просыпался, и шум трамваев задавал тон новому рабочему дню. Трамваи Кишинэу – отдельная тема разговора. Они принадлежали бельгийскому обществу, а его председатель Поль де Стерж был также консулом Бельгии в Кишинэу. Поскольку мой шурин был сотрудником общества, я часто навещала семью консула, человека редкой доброты и интеллигентности. Трамваи курсировали по четырем линиям четко по графику, обеспечивая транспортом город, особенно центр (нынешние ул. Пушкина, Армянскую, Когэлничану, пр. Штефан чел Маре ши Сфынт). Самым длинным маршрутом был Железнодорожный вокзал – пр. Штефан чел Маре ши Сфынт – ул. Тома Чор-бэ – Скулень. Жаль, что впоследствии город-ские власти отказались от этого вида транспорта, дешевого и экологически чистого.
Поездки в пригороды обеспечивали небольшие автобусы. В городе было несколько частных автомобилей, и все знали, кому они принадлежали.
Извозчичьи экипажи и сами извозчики составляли “экзотический” элемент города. Летом они возили народ в открытых фаэтонах, а зимой – в санях с бубенцами.
Жители столицы покупали продовольственные товары на двух рынках: Большом (ныне Центральном), более дорогом, и “Сфынтул Илие”, предпочитаемом горожанами со скромными доходами. Большое количество магазинов не препятствовало уличной торговле, очень развитой в довоенном Кишиневе. Я с восхищением вспоминаю об олтянах, продававших молочное и зелень. Чистые, в белых одеждах из домотканого по-потна, они несли товар в корзинах на плечах как на коромысле, поддерживая равновесие специфическим танцующим шагом.
Сейчас много говорят о чистоте, но, тем не менее, город не совсем чист. И знаете почему? Потому что каждый ждет, что кто-то подметет перед его домом. Раньше жильцов не надо было просить дважды: они содержали в порядке и дом, и двор, и прилегающий участок улицы. Были и платные дворники примэрии, но их заботой были лишь общественные места.
– Как часто ходите по улицам Кишинэу? Что вас радует, а что огорчает?
– В последние годы мой путь чаще пролегает к Центральному кладбищу по Армянской улице, где покоятся мой дед, сестра Нина, муж Павел, шурин Сергей. Это часть города дорога мне воспоминаниями. Каждый раз замедляю шаг перед зданием по ул. Бернардацци, где проживала семья моей сестры Марии и где с 1927 года проживала я. Сейчас в том здании находится ресторан “Ecuator”.
Одолевают меня воспоминания и когда прохожу по ул. 31 Августа 1989 г., где в нынешнем здании Музея археологии проживал наш родственник…
Встреча с молодостью – это всегда повод для прекрасных воспоминаний. Но вы спрашиваете и о том, что меня огорчает на центральных улицах столицы. Неприятный осадок от вида двух-трехэтажных частных домов, построенных в последнее время: многие из них говорят о полном отсутствии вкуса. Думаю, что муниципальные власти должны навести здесь порядок. Огорчает состояние старых зданий, представляющих архитектурную ценность. Как обычно, власти не находят денег на реставрацию и содержание, и они приходят в упадок. Больно видеть, в каком состоянии находится здание Органного зала (угол пр. Штефан чел Маре и ул. 31 Августа 1989 г.). Кстати, в нынешнем здании Национального художественного музея, на перекрестке ул. 31 Августа 1989 г и Пушкина, раньше находился женский лицей “Principesa Dadiani”, в котором я училась.
Извозчичьи экипажи и сами извозчики составляли “экзотический” элемент города. Летом они возили народ в открытых фаэтонах, а зимой – в санях с бубенцами.
Жители столицы покупали продовольственные товары на двух рынках: Большом (ныне Центральном), более дорогом, и “Сфынтул Илие”, предпочитаемом горожанами со скромными доходами. Большое количество магазинов не препятствовало уличной торговле, очень развитой в довоенном Кишиневе. Я с восхищением вспоминаю об олтянах, продававших молочное и зелень. Чистые, в белых одеждах из домотканого по-потна, они несли товар в корзинах на плечах как на коромысле, поддерживая равновесие специфическим танцующим шагом.
Сейчас много говорят о чистоте, но, тем не менее, город не совсем чист. И знаете почему? Потому что каждый ждет, что кто-то подметет перед его домом. Раньше жильцов не надо было просить дважды: они содержали в порядке и дом, и двор, и прилегающий участок улицы. Были и платные дворники примэрии, но их заботой были лишь общественные места.
– Как часто ходите по улицам Кишинэу? Что вас радует, а что огорчает?
– В последние годы мой путь чаще пролегает к Центральному кладбищу по Армянской улице, где покоятся мой дед, сестра Нина, муж Павел, шурин Сергей. Это часть города дорога мне воспоминаниями. Каждый раз замедляю шаг перед зданием по ул. Бернардацци, где проживала семья моей сестры Марии и где с 1927 года проживала я. Сейчас в том здании находится ресторан “Ecuator”.
Одолевают меня воспоминания и когда прохожу по ул. 31 Августа 1989 г., где в нынешнем здании Музея археологии проживал наш родственник…
Встреча с молодостью – это всегда повод для прекрасных воспоминаний. Но вы спрашиваете и о том, что меня огорчает на центральных улицах столицы. Неприятный осадок от вида двух-трехэтажных частных домов, построенных в последнее время: многие из них говорят о полном отсутствии вкуса. Думаю, что муниципальные власти должны навести здесь порядок. Огорчает состояние старых зданий, представляющих архитектурную ценность. Как обычно, власти не находят денег на реставрацию и содержание, и они приходят в упадок. Больно видеть, в каком состоянии находится здание Органного зала (угол пр. Штефан чел Маре и ул. 31 Августа 1989 г.). Кстати, в нынешнем здании Национального художественного музея, на перекрестке ул. 31 Августа 1989 г и Пушкина, раньше находился женский лицей “Principesa Dadiani”, в котором я училась.
– Какие возможности получить образование были у молодежи столицы до 1940 года ?
– Будучи небольшим городом, Кишинэу тем не менее имел разветвленную сеть учебных заведений. Начальная школа была обязательной для всех детей. Лицеи подразделялись на государственные и частные. Вот только после учебы в частных выпускники были вынуждены сдавать Дополнительные экзамены, если хотели поступить в университеты.
Образование было раздельным для мальчиков и девочек. “Principesa Dadiani”, “Regina Maria”, Епархиальный лицей были заведениями для девиц. Юноши могли учиться в лицеях им. Б.П.Хашдеу, Михая Еминеску, Александру Донич и других.
Лицеи давали хновательные знания, повышенное внимание удепялхь современным и классическим языкам, а также религии. Особый разговор о дисциплине. Отношение к ней было серьезным, но дисциплина не воспринималась как что-то навязан-ное, а скорее, была естественной необходимостью в результате семейного воспитания.
Многие недоумевают: как же так, девочки и мальчики учились раздельно! Я думаю, что-это было хорошо. Между юношами и девушками существовал некий романтизм, которого нет сейчас. Речь не об изоляции. Девичьи лицеи “дружили” с аналогичными учебными заведениями для юношей. Они совместно проводили внешкольные мероприятия, вечера танцев, спектакли. Лицей “Principesa” к примеру, “дружил” с лицеем им. Б.П.Хашдеу, находившимся в нынешнем здании Национального музея истории. После занятий парни ждали нас, лицеисток из “Dadiani”, на пересечении ул. Пушкина и 31 Августа 1989 г., с букетиками, купленными у цветочницы Нюры, которая там вела свою торговлю. Многие счастливые браки зародились во время тех романтических отношений!..
– Историческая хроника представляет Кишинэу в качестве важного культурного центра довоенной Румынии. Ррасскажите об этом подробнее.
– После 1918 гада Кишинэу стал одним из главных культурных центров региона. Многие русские артисты находили здесь то, что потеряли на родине после большевистской революции – изысканную публику, способную оценить настоящее искусство, свободу творческого самовыражения, гостеприимство, ос-нованное на уважении человеческих взаимоотношений. В Кишинэу часто гастролировали оперные певцы (был и Федор Шаляпин), давал концерты симфонический оркестр под управлением Федора Лужанского и действовал (после 1937-1938 гг.) драматический театр. Один из концертных залов был расположен в Епархиальном доме, в периметре нынешних ул. Пушкина, Бэнулеску-Бодони, 31 Августа 1989 г. и пр. Штефан чел Маре ши Сфынт. Квартал считался и церковным, поскольку там располагалась Митрополия.
На пересечении Пушкина и Матеевича находилась так называемая Пушкинская аудитория, где также был зал для представлений. К сожалению, здание погибло от пожара.
– Будучи небольшим городом, Кишинэу тем не менее имел разветвленную сеть учебных заведений. Начальная школа была обязательной для всех детей. Лицеи подразделялись на государственные и частные. Вот только после учебы в частных выпускники были вынуждены сдавать Дополнительные экзамены, если хотели поступить в университеты.
Образование было раздельным для мальчиков и девочек. “Principesa Dadiani”, “Regina Maria”, Епархиальный лицей были заведениями для девиц. Юноши могли учиться в лицеях им. Б.П.Хашдеу, Михая Еминеску, Александру Донич и других.
Лицеи давали хновательные знания, повышенное внимание удепялхь современным и классическим языкам, а также религии. Особый разговор о дисциплине. Отношение к ней было серьезным, но дисциплина не воспринималась как что-то навязан-ное, а скорее, была естественной необходимостью в результате семейного воспитания.
Многие недоумевают: как же так, девочки и мальчики учились раздельно! Я думаю, что-это было хорошо. Между юношами и девушками существовал некий романтизм, которого нет сейчас. Речь не об изоляции. Девичьи лицеи “дружили” с аналогичными учебными заведениями для юношей. Они совместно проводили внешкольные мероприятия, вечера танцев, спектакли. Лицей “Principesa” к примеру, “дружил” с лицеем им. Б.П.Хашдеу, находившимся в нынешнем здании Национального музея истории. После занятий парни ждали нас, лицеисток из “Dadiani”, на пересечении ул. Пушкина и 31 Августа 1989 г., с букетиками, купленными у цветочницы Нюры, которая там вела свою торговлю. Многие счастливые браки зародились во время тех романтических отношений!..
– Историческая хроника представляет Кишинэу в качестве важного культурного центра довоенной Румынии. Ррасскажите об этом подробнее.
– После 1918 гада Кишинэу стал одним из главных культурных центров региона. Многие русские артисты находили здесь то, что потеряли на родине после большевистской революции – изысканную публику, способную оценить настоящее искусство, свободу творческого самовыражения, гостеприимство, ос-нованное на уважении человеческих взаимоотношений. В Кишинэу часто гастролировали оперные певцы (был и Федор Шаляпин), давал концерты симфонический оркестр под управлением Федора Лужанского и действовал (после 1937-1938 гг.) драматический театр. Один из концертных залов был расположен в Епархиальном доме, в периметре нынешних ул. Пушкина, Бэнулеску-Бодони, 31 Августа 1989 г. и пр. Штефан чел Маре ши Сфынт. Квартал считался и церковным, поскольку там располагалась Митрополия.
На пересечении Пушкина и Матеевича находилась так называемая Пушкинская аудитория, где также был зал для представлений. К сожалению, здание погибло от пожара.
В столице существовала большая сеть библиотек. Во дворе примэрии находилась самая богатая публичная библиотека, где книги выдавались бесплатно. Это было любимое место лицеистов и студентов. В частных библиотеках услуги были платными. Кишинэу был читающим городом.
К сожалению, война гоубо вмешалась в культурную жизнь города и судьбы его обитателей. .
– Во время войны вы находились в Кишинзу?
– Нет. Война означала исчезновение все-го, чем я дорожила. Знакомых с детства мест, налаженной жизни рядом с родственниками и друзьями.
Будучи студенткой агрономическ факультета, я была вынуждена эвакуи! ваться вместе с преподавателями, коллега ми и имуществом заведения в Сибирь. В 1944 году вернулась в Кишинэу, который ле жал в руинах.
До сих пор вспоминаю, как защемило сердце при приближении к городу: позолоченный купол Собора не блестел в лучах солнца, как всегда происходило при возращении после кратковременных поездок за пределы города. Его нижняя часть была полностью разрушена, а у здания примэрии целыми были лишь стены фасада…. Город был уничтожен не только массивными бомбардировками фашистов, многие здания были взорваны советскими солдатами при отступлении в 1941 году. Такова была тактика: оставлять врагу голое место.
К сожалению, война гоубо вмешалась в культурную жизнь города и судьбы его обитателей. .
– Во время войны вы находились в Кишинзу?
– Нет. Война означала исчезновение все-го, чем я дорожила. Знакомых с детства мест, налаженной жизни рядом с родственниками и друзьями.
Будучи студенткой агрономическ факультета, я была вынуждена эвакуи! ваться вместе с преподавателями, коллега ми и имуществом заведения в Сибирь. В 1944 году вернулась в Кишинэу, который ле жал в руинах.
До сих пор вспоминаю, как защемило сердце при приближении к городу: позолоченный купол Собора не блестел в лучах солнца, как всегда происходило при возращении после кратковременных поездок за пределы города. Его нижняя часть была полностью разрушена, а у здания примэрии целыми были лишь стены фасада…. Город был уничтожен не только массивными бомбардировками фашистов, многие здания были взорваны советскими солдатами при отступлении в 1941 году. Такова была тактика: оставлять врагу голое место.
Послевоенные гады были трудными не только в экономическом плане. Самые большие сражения происходили в мышлении людей, привыкших к другой жизни, к другим ценностям. Было больно, чувствовали себя обделенными, но выдержали, нашли в себе силы взять жизнь в собственные руки. Хороша или плоха эта жизнь, но она была нашей, и мы обязаны были ее прожить.
– Вы вошли в род Кантакуэиных вследствие брачного союза. Расскажите об этом подробнее.
– Встреча с Павлом Кантакузино, затем замужество, продолжавшееся 29 лет, сделали меня счастливой. Надеюсь, что и Павел был счастлив со мной. Он был исключительным человеком: истинный интеллигент, аристократ по происхождению и поведению, относящийся к жизни с большим достоинством и оптимизмом.
Когда мы встретились, он был последним живым представителем бессарабских Кантакузинов (этот род разветвлен и имеет представителей в 15 странах мира). У него за плечами была статья о пожизненном за ключении в ГУЛАГе. Все случилось после oдного доноса: кому-то не нравилось, что он из старинного господарского рода. Но провел он там лишь 10 лет и был освобожден новым политическим режимом.
Чтобы вы имели представление о том как он перенес унижения и издевательства лагеря, что значили для него честь и достоинство, расскажу на примере его брата Сергея. В 30-е годы его несправедливо обидел инспектор, проверявший деятельность баика, в котором Сергей работал. Случай задел его и видя, что обидчик не думает публично извиняться, взял пистолет и застрелил его после чего таким же образом покончил с собой. Для членов семьи Кантакузино честь была дороже жизни.
Муки ГУЛАГа, естественно, оставили след в характере Павла. Он не хотел говорить о том периоде. К тому же это было и не безопасно, поскольку он находился под по стоянным наблюдением КГБ, роящихся во круг всякого рода провокаторов. Только по истечении 3-4 лет совместной жизни он на чал рассказывать мне о мучениях, пережитых в лагере.
Все же он не держал в душе обиды, жаждал мести. Павел хотел лишь одного оставаться самим собой во враждебной eм среде, чуждой жизненным принципам, пepедававшимся из поколения в поколение вceм Кантакузиным.
Возможно, эта удивительная способность адаптации к зачастую неблагоприятным условиям без потери собственного достоинства и предопределила долгожитель ство рода Кантакузино, которому уже более тысячи лет. Принадлежность к этом великому роду обязала и меня “перенять особую способность к адаптации, так что постепенно новый облик Кишинэу проник мою душу и стал, если не столь дорогим как старый город, то таким же близким дружественным.
Беседу вела Надина ГЕОРГИЦЭ
Столица. – 2006. – 31 авг.
– Вы вошли в род Кантакуэиных вследствие брачного союза. Расскажите об этом подробнее.
– Встреча с Павлом Кантакузино, затем замужество, продолжавшееся 29 лет, сделали меня счастливой. Надеюсь, что и Павел был счастлив со мной. Он был исключительным человеком: истинный интеллигент, аристократ по происхождению и поведению, относящийся к жизни с большим достоинством и оптимизмом.
Когда мы встретились, он был последним живым представителем бессарабских Кантакузинов (этот род разветвлен и имеет представителей в 15 странах мира). У него за плечами была статья о пожизненном за ключении в ГУЛАГе. Все случилось после oдного доноса: кому-то не нравилось, что он из старинного господарского рода. Но провел он там лишь 10 лет и был освобожден новым политическим режимом.
Чтобы вы имели представление о том как он перенес унижения и издевательства лагеря, что значили для него честь и достоинство, расскажу на примере его брата Сергея. В 30-е годы его несправедливо обидел инспектор, проверявший деятельность баика, в котором Сергей работал. Случай задел его и видя, что обидчик не думает публично извиняться, взял пистолет и застрелил его после чего таким же образом покончил с собой. Для членов семьи Кантакузино честь была дороже жизни.
Муки ГУЛАГа, естественно, оставили след в характере Павла. Он не хотел говорить о том периоде. К тому же это было и не безопасно, поскольку он находился под по стоянным наблюдением КГБ, роящихся во круг всякого рода провокаторов. Только по истечении 3-4 лет совместной жизни он на чал рассказывать мне о мучениях, пережитых в лагере.
Все же он не держал в душе обиды, жаждал мести. Павел хотел лишь одного оставаться самим собой во враждебной eм среде, чуждой жизненным принципам, пepедававшимся из поколения в поколение вceм Кантакузиным.
Возможно, эта удивительная способность адаптации к зачастую неблагоприятным условиям без потери собственного достоинства и предопределила долгожитель ство рода Кантакузино, которому уже более тысячи лет. Принадлежность к этом великому роду обязала и меня “перенять особую способность к адаптации, так что постепенно новый облик Кишинэу проник мою душу и стал, если не столь дорогим как старый город, то таким же близким дружественным.
Беседу вела Надина ГЕОРГИЦЭ
Столица. – 2006. – 31 авг.
Cantacuzino Mihail
Кантакузин, Михаил Александрович
Бессарабский предводитель дворянства дважды с 19 апреля 1857 г. по 8 марта 1866 г. и с 14 марта 1869 г. по 8 февраля 1872 года.
.
Кантакузин, Михаил Александрович
Бессарабский предводитель дворянства дважды с 19 апреля 1857 г. по 8 марта 1866 г. и с 14 марта 1869 г. по 8 февраля 1872 года.
.
Родился в 1812 г. Представитель известного на Балканах и в России княжеского рода. Воспитывался за границей, в Дрезденском кадетском корпусе. 5 апреля 1835 г., по примеру своих старших братьев, поступил на военную службу артиллеристом в один из полков греческой армии, где ему был присвоен воинский чин подпоручика. Находился в этом качестве до 26 сентября 1836 года. В 1838 году переходит на службу в армию Российской империи, 5 июня 1838 г. его определяют в Кирасирский Её Императорского Высочества великой княгини Елены Павловны полк, с присвоением воинского чина корнета. 8 августа 1842 г. – по состоянию здоровья уходит в отставку с чином штаб-ротмиста и переезжает в Бессарабию. Кантакузины жили здесь издавна, имели землевладения, дома в Кишинёве. Бессарабия до конца жизни стала местом его проживания. На государственную службу Михаил Александрович больше не определялся, зато участие в деятельности дворянских сословных организаций привлекло его всерьёз и надолго. Начало новому служению положило избрание его 3 мая 1844 г. хотинским уездным предводителем дворянства. Молодой, блестяще образованный, активный штаб-ротмистр как нельзя лучше подходил к этой должности. Серьёзным аргументом при избрании была принадлежность его к легендарному аристократическому роду Кантакузино. Уже в наши дни, в 1992 г., в Париже вышла в свет книга французского исследователя, румына по происхождению Жана-Мишеля Кантакузена «Mille aus dans les Balcans» («Тысяча лет на Балканах»). Автор собрал большой фактический материал по истории рода Кантакузино, проследив его развитие с византийских времен XI века до современности. В книге хорошо представлена и бессарабская ветвь рода. Её составило потомство молдавского ворника, князя Матея Кантакузина, шестеро его сыновей: Дмитрий, Георгий, Иоанн, Константин и Александр. Этот Александр и был отцом хотинского предводителя князя Михаила. Мать его, Елизавета, происходила из семьи молдавского боярина Михая Дорогана. Дом камер-юнкера князя Александра Матвеевича Кантакузина в Кишинёве считался одним из лучших. Он был всегда открыт и гостеприимен. Воспитанием троих его сыновей, в том числе и Михаила, занимался гувернёр француз Рипе, который, по словам И. П. Липранди, был «человек с высокими достоинствами, литератор и не похожий на обыкновенных французов того края». В этот дом во время пребывания в Кишинёве часто заходил А. С. Пушкин. Братья Михаила – Александр, Аристид, Дмитрий и Матвей – служили офицерами в греческой армии. Сестра Елена умерла в семнадцатилетнем возрасте. Другая сестра – Надин была замужем за генералом Скарлатом Суццо и жила в Греции. После смерти отца в 1841 г. Михаил стал владельцем части родового имения: местечка Атаки с селениями Слободка и Кодряны, заключавшие в себе в общей сложности 4495 дес. земли. В 1843 г. князь Михаил был причислен к бессарабскому дворянству и внесён в 5 часть дворянской родословной книги по Хотинскому уезду. В должности хотинского предводителя Михаил Александрович находился положенный трёхлетний срок до 1847 года. Затем последовал длительный десятилетний перерыв до 1857 года. Он никуда не избирался, но и общественной жизни не сторонился. В 1856 г. когда бессарабское дворянство посылало в С. Петербург для представления вновь избранному императору Александру II свою делегацию, в её составе был и князь Михаил Кантакузин. 2 февраля 1857 г. в Бессарабии состоялись очередные дворянские выборы. Предполагалось, что избранный ранее областным предводителем Егор Александрович Бальш продолжит своё правление и далее. Однако больной Бальш от этого предложения отказался, и лидером бессарабских дворян стал Михаил Александрович. 19 апреля 1857 г. он приступил к выполнению своих обязанностей. Видимо, этот выбор дворянам показался удачным, и Кантакузина на этот пост избирают ещё дважды: в 1860 и 1863 годах. Он покидает кресло предводителя 16 марта 1866, уступив его новому дворянскому избраннику Николаю Матвеевичу Крупенскому, представителю рода Крупенских, уже тогда рвавшемуся к господству в Бессарабской области. Однако инициатива была потеряна не на долго. Выборы 1869 года вновь принесли успех Кантакузину, и он в спокойной и уверенной манере делал своё дело до конца избирательного срока, который кончился для него 8 февраля 1872 года. В общей сложности он оставался на посту предводителя бессарабского дворянства пятнадцать лет. Это немало. В истории местного благородного сословия были два таких долгожителя: Иван Егорович Катаржи и князь Михаил Кантакузин. Можно сделать предположение, что он действительно соответствовал своей эпохе, был на уровне тех задач, что ставило перед дворянским сообществом время. А это было время реформ Александра II, изменивших картину жизни полуфеодальной империи. Россия рассталась с крепостным правом. В системе общественного устройства страны появилось новое явление – земство, ставшее заботой и головной болью прежде всего дворянства. После 1872 г. Кантакузин на выборные дворянские должности больше не баллотировался. Он жил то в Кишинёве, то в своём имении в местечке Атаки. Действительный статский советник князь Михаил Александрович Кантакузин скончался 18 января 1882 г., погребён в фамильном склепе в Атаках. Женат был трижды. Первой супругой была Луиза, дочь греческого аристократа, графа Л. д’Армансберга. Второй раз он женился на Александре, дочери бессарабского военного губернатора Павла Ивановича Фёдорова, третий брак состоялся 1 января 1856 г. На этот раз супругой князя стала Евдокия Артемьевна Соколова. Дети: от второго брака – сын Павел (р. 1848), жил в Бессарабии, тоже был активным деятелем дворянства: 1893-1899 – сорокский предводитель, 1902-1910 – депутат дворянского собрания от Сорокского уезда, 1899-1902 член правления Бессарабского отделения государственного дворянского земельного банка. От третьего брака – дочь Елена Михайловна (род. после 1856) – бессарабская благотворительница.
Chișinău, orașul meu 